САПФО - ДЕСЯТАЯ МУЗА

Имя греческой поэтессы Сапфо овеяно и романтическими легендами и сплетнями. Какой она была на самом деле?

Легенды и мифы древнего Лесбоса

Легенда, возникшая уже в античную эпоху, рассказывает о том, как прославленная, но уже немолодая Сапфо страстно полюбила юного красавца Фаона. Юноша с почтением относился к великой поэтессе, но ответить на ее чувства, конечно, не мог. В отчаянии Сапфо бросилась с Левкадской скалы.

Эта легенда послужила темой множества стихов и пьес. Обращались к этому сюжету и русские поэты. Правдиво в этой истории лишь то, что поэтесса дожила до глубокой старости и в своих стихах горько сетовала на седины да морщины. Легенда возникла на основе более древнего мифа. Однажды лесбосец Фаон перевез в своем челноке богиню любви Афродиту и не взял с нее платы. В награду богиня подарила перевозчику волшебное снадобье, сделавшее его молодым и красивым. Сама Афродита, говорят, покорилась его чарам, где уж тут было устоять стареющей поэтессе!

Другое преданье повествует о любви Сапфо и знаменитого поэта Алкея. На эту тему также сложены стихи, написаны картины. Основания для этой легенды есть: поэт и поэтесса были современниками, земляками и людьми одного круга. И даже обрели известность в одно время: «Сапфо и Алкей прославляются как поэты», - записано в хронике под одним годом. Они ценили творчество друг друга и даже обменялись посланиями. Алкей писал весьма игриво:

Сапфо фиалкокудрая, чистая,

С улыбкой нежной! Очень мне хочется

Сказать тебе кой-что тихонько,

Только не смею: мне стыд мешает.

Сапфо даже как будто обиделась:

Когда б твоя цель была высока и прекрасна,

Не будь нескромным, что ты сказать хотел, -

Ты взгляд тогда бы не опускал стыдливо,

Сказал бы прямо все, что хочешь.

Между прочим, Алкей первым назвал поэтессу «чистой». Тогда это означало всего лишь «почитающая богов». И действительно, что бы ни говорили о Сапфо, она всегда была религиозной, мистически устремленной к божественному. Впоследствии ее называли «чистой» довольно часто.

В действительности вряд ли Алкей и Сапфо могли любить друг друга. Их поэтическая переписка была своего рода литературной игрой. Они принадлежали к двум разным кланам и противоборствующим партиям. Вскоре разыгравшиеся на Лесбосе политические бури сделали невозможным даже простое общение.

Мифологизация личности Сапфо вполне естественна. Сам остров Лесбос был для Эллады своего рода «островом поэзии». Согласно одному преданию, именно к берегу Лесбоса волны принесли голову убитого Орфея, легендарного поэта, и эта голова еще долго жила и даже пророчествовала.

Родина Псапфы

Лесбос – один из самых крупных греческих островов в Средиземном море. Он расположен далеко от берегов Эллады, зато до Малой Азии, нынешнего западного побережья Турции, рукой подать. Поэтому весь уклад жизни на Лесбосе был, если можно так выразиться, немного с восточным акцентом.

Аристократические семьи на Лесбосе вели свои родословные от первых греков-эолийцев, переселившихся на остров. Представители этих кланов заседали в Совете, из знатнейшей династии Пенфилидов происходили все цари Лесбоса. Были кланы не столь почтенные, приплывшие позднее. Эти эолийцы не считали зазорным родниться с семьями другой крови, занимались торговлей и вели дела с простыми горожанами.

Вот в такой семье, не самой аристократической, но достаточно знатной, родилась будущая поэтесса Псaпфа - так произносилось по-эолийски ее имя. Уже позднее, когда оно прогремело по всей Элладе, его переиначили в Сaпфо, а еще позже, с появлением французских переводов ее стихов, оно превратилось в Саф?. В русской литературе утвердилось произношение и написание Сапф?, не будем и мы изменять традиции.

С детских лет Сапфо участвовала в праздниках, свадебных обрядах, религиозных мистериях, славивших богиню любви Афродиту, богиню земли и плодородия Геру, богиню дикой природы и охоты Артемиду. Женщины и девушки несли гирлянды цветов и пели гимны, воспевали любовь и животворящие силы.

В Древней Греции жреческие функции очень часто исполняли женщины. Чаще всего они были жрицами храмов и прорицательницами. При некоторых храмах практиковалась так называемая храмовая проституция - «жрицы любви» отдавались любому желающему, и такой половой акт считался мистическим слиянием с божеством.

Но были и, так сказать, неформальные жрицы: женщины одного круга собирались в доме одной из подруг, разучивали гимны и ритуальные действа, а потом исполняли их на свадьбах и во время священнодействий. Кроме того, женщины практиковали свои, тайные мистерии, исполняли особые гимны и молитвы, которые никогда не звучали на публике, тем более при мужчинах, но только в своем кругу.

Такой кружок женщин-жриц собирался и в доме Скамандронима, отца Сапфо. Можно сказать, что девочка с малых лет росла в атмосфере обожествления любви.

Однако за стенами родного дома, на улицах Митилены – столицы Лесбоса, бушевала не любовная страсть, а лютая ненависть. «Новая аристократия», вроде отца Сапфо, и простые горожане давно возмущались произволом царя Пенфила, бесчинствами царских телохранителей – «дубинщиков». Против Пенфила созрел заговор, его возглавил Меланхр из рода Клеанактидов. Около 620 года до нашей эры заговорщики напали на царя и его охрану, завязался уличный бой. В числе заговорщиков был некто по имени Смерд, которого недавно жестоко избили дубинщики. Он упорно пробивался сквозь строй телохранителей и нанес царю смертельный удар.

Так началась «архаическая революция». Но Пенфилиды и другие аристократы первого призыва не собирались уступать, они мобилизовали своих сторонников, и началась по сути дела гражданская война. В одной из стычек погиб отец Сапфо. Детское горе утраты она пронесла через всю жизнь. Много лет спустя Сапфо с возмущением узнала, что ее подруга Мика посещает дом «партии Пенфилидов» и тотчас разорвала с ней все отношения.

Правителем Лесбоса – тираном по тогдашней терминологии - стал глава заговорщиков Меланхр. Он пытался опереться на поддержку народа без посредничества аристократии. Понятное дело, тиран хотел понравиться «массам», и для этого устраивал поэтические и драматические зрелища, выступления хоров. На этих представлениях впервые прозвучали стихи Сапфо. Тогда стихи не читали, а пели под аккомпанемент струнных инструментов - лиры, кифары или арфы. Такая поэзия называлась мелической, для мелодекламации были очень органичны любовные стихи-песни:

Стань предо мною, мой друг, яви мне прелесть

Взоров твоих…

Не правда ли, эти стихи Сапфо напоминают библейскую «Песнь песней»?.. Мелика вернулась в нашу культуру через две с половиной тысячи лет - в творчестве поэтов-бардов. Вскоре на Лесбосе произошел еще один переворот. Заговорщиками руководил сын мельника Питтак, он не рвался к власти, сделал свое дело и удалился, поставив тираном Мирсила. В десятилетнее правление Мирсила состоялся расцвет творчества Сапфо.

Школа им. Сапфо

О внешности Сапфо еще в античную эпоху спорили философы и поэты. Платон называл ее прекрасной. Другой философ соглашался, хотя и с оговорками: «Мы можем так ее называть, хотя и была она смуглокожей, и маленького роста». Да, Сапфо не соответствовала идеалу античности – грекам и римлянам нравились статные белокурые женщины со светлой кожей. Но Сапфо «брала» не этим. Живой ум, талант и темперамент освещают изнутри любую женщину, наделяют особым очарованием. Сапфо вышла замуж, у нее родилась дочь. До нас дошел фрагмент стихотворения, посвященного дочери:

У меня ли девочка

Есть родная, золотая,

Что весенний златоцвет –

Милая Клеида…

Семейная жизнь Сапфо и ее супруга навряд ли отличалась от жизни других знатных греческих семей. В древности женились и выходили замуж по воле родителей. Если же и была поначалу любовь между новобрачными, то этот дар Афродиты не вечен. И по прошествии нескольких лет супруги отдалялись друг от друга. Мужья жили своей жизнью, жены своей. Мужской мир был на виду: война, политика, развлечения – бани, гетеры, у некоторых - и юноши. Мужской мир преимущественно и отражен в исторических хрониках, в произведениях искусства. Женский мир был более закрытым, потаенным.

В доме Сапфо сложился кружок, своего рода салон, где собирались просвещенные женщины Митилены, звучали стихи и песнопения, исполнялись танцы и мистерии. Круг поклонниц Сапфо ширился, уважение к поэтессе как к исключительно религиозной женщине возрастало. Ее стихотворные гимны и молитвы были проникнуты таким личным чувством, такою страстью, что окружающие убеждались: поэтесса непосредственно общается с богами. «Говорила я во сне с Кипридой (т.е. с Афродитой)», - писала Сапфо. На ее зов богиня любви являлась, «колесницей правя золотою», и благосклонно выслушивала ее мольбы:

Зевса дочь, Афродита бессмертная,

Не терзай досадою, горем горьким

Мою душу…

Подобно тому, как добрая фея одарила Золушку, так и Афродита принимала участие в сердечных делах своей любимицы, обещала чудесное заступничество:

«От тебя бежит? – Так теперь не отстанет.

Не берет даров? – Поспешит с дарами.

Нет любви к тебе? – Так зажжется страстью…»

Да, поэтесса была с богами на «ты», и вполне искренне писала: «Мне не кажется трудным до неба дотронуться».

У Сапфо появились воспитанницы – юные девушки, которых Сапфо учила основам религии, изящным искусствам, благородным манерам, а главное – готовила к будущему браку. Постепенно поэтесса стала наставницей своего рода закрытой школы «воспитания чувств». Девицы из благородных семейств Лесбоса поступали туда подростками, а выходили в расцвете женственности прямо под венец. Принимала Сапфо под свое попечительство и девушек-беженок. Немало семей переселялось на Лесбос из греческих городов Малой Азии, постоянно подвергавшихся нападению местных царей. Отдельную группу воспитанниц составляли рабыни, их не учили специально, они были «невольными слушательницами» и участницами занятий.

Вероятно, собственный опыт подтолкнул поэтессу к созданию «пансиона благородных девиц». Ведь совсем юная Сапфо стала женой, будучи совершенно не готовой к браку, и в результате – что она могла испытать в интимной жизни, кроме разочарования? (Если бы дело обстояло иначе, мы бы, конечно, прочитали ее стихи о любви к мужу.) Разумеется, в античном мире любой юноша или девушка знали мифы о богах и героях (собственно говоря, это и была религия Древней Греции), и эти истории пронизаны Эросом, наполнены эпизодами любви и страсти, измен и ревности. Но все это, так сказать, теория. И если юноши, как правило, обретали опыт добрачных интимных отношений, то девушкам это строго возбранялось. Невеста из порядочной семьи должна была взойти на брачное ложе девственницей. Где и как могла девушка приобрести чувственный опыт, который открыл бы ей высокое предназначение женственности, кто научит ее принимать дары Эрота и Афродиты?

Для этого и создавала поэтесса свой Сапфический фиас – религиозно-мистическое сообщество, в котором служение музам сочеталось с поклонением женским божествам. При этом дружба и любовь между воспитанницами, а также между наставницей и ученицами, были непременным условием. Не целью, но средством постижения божественных истин, методом инициации девушек в ходе подготовки к супружеской жизни.

Уроки древнегреческого

Такое воспитание чувственности не было открытием Сапфо. Мистериальные оргии женщин были широко распространены во время аграрных празднеств, посвященных, например, богине Гере. Женщины-жрицы уподоблялись матери-земле и «разогревали» друг друга сексуальными ласками. В этом эротическом театре исполнительницы изображали раскрывающееся лоно земли, истекающее влагой, готовое раскрыться и принять в себя семя.

Постепенно сестринская дружба между воспитанницами превращалась в любовь. Сапфо считала, что, научившись любить подругу, девушка научится любить и принимать любовь будущего мужа. Поэтесса восторженно воспевала отношения, возникающие между подругами.

В руки арфу возьми, Абантис,

И спой о подруге Гонгилле!

Видишь, страсть ее вновь

Над тобою птицей парит…

О, я этому рада!

Кроме этой «сладкой парочки», из стихов Сапфо мы узнаeм имена других ее подруг и воспитанниц: Аттида, Телесиппа, Плейстодика, Мегара, Анагора, Эвника, Анактория, Кидро, Мика, Гиринно, Мнасидика, Археанаса, Дика, Горго, Андромеда, а также еще много девушек, не названных по именам – «девушки из Пиры и Мефимны». На глазах наставницы они из неловких подростков превращались в прелестные создания. Красота – это еще одно божество Древней Греции, может быть, самое могущественное. Физическая красота юноши или девушки, мужчины или женщины – были главной причиной возникновения любви. При этом влечение к особе того же пола не осуждалось. В ту эпоху моральные принципы сильно отличались от современных. В личной жизни запрещалось только кровосмешение и порицалась супружеская измена. Например, греки сурово осуждали жену спартанского царя Елену, из-за которой разгорелась Троянская война. Но Сапфо и тут была самостоятельной в суждениях, она первой оправдала Елену: ведь она любила, значит, неподсудна:

…Красотою всех на земле покоряя,

Елена всех позабыла –

И мужа, и дитя родное:

Гнала беглянку сила Киприды.

Сапфо часто влюблялась в своих воспитанниц. И это были сильные, глубокие чувства. Поэтесса мастерски передавала душевное смятение нарождающейся любви: «Эрос вновь меня мучит истомчивый – / Горько-сладостный, необоримый змей». Затем страсть охватывала ее: «Страстью я горю и безумствую...» Ревновала: «Иль кого другого ты любишь больше, / Чем меня?» Горевала, если девушка охладевала к ней: «…обо мне же ты забыла…» И жаловалась: «Те, кому я / Отдаю так много, всего больше / Мук причиняют.» Впрочем, бывало, что и сама отвергала чужую любовь, иногда и с насмешками: «Противней тебя я никого / Милая не встречала!».

Сапфический фиас напоминал большую семью, жизнь которой могла бы послужить сюжетом длинного телесериала. Вот, например, такая сюжетная линия: много лет длилась привязанность Сапфо к одной из воспитанниц – Аттиде. Поэтесса приняла ее под свое крыло еще девочкой и впоследствии вспоминала: «Ты казалась мне ребенком невзрачным, маленьким…», - тогда она могла вызывать в наставнице разве что материнские чувства. Но вот девочка стала красивой девушкой, и расцвела любовь, увенчавшаяся восторгом обладания: «…И на негою дышащем ложе / Ты со мной извивалася в страсти». Увы, затем пришла измена, Аттида предпочла другую: «Было время, тебя я, Аттида, любила…/ Ты же и вспомнить меня / Не желаешь. К Андромеде стремишься ты». (Кстати, измена одной из подруг, так сказать, в одностороннем порядке, считалась «несправедливостью».) Но прошло еще время, и Аттида покинула фиас, уехала за море в Сарды, столицу Лидийского царства. И теперь уже вся «семья» с тоской вспоминала общую подругу: «…Аттиды нет! / И томит ее плен разлуки сирой. / И доносит из-за моря / С плеском волн горьких жалоб отзвук».

Но было и совершенно новое, небывалое, что привнесла Сапфо в практику своего фиаса, - это создание «тройственных союзов», того, что французы называют amour a trois. Педагогическая мысль тут заключалась в следующем: в самом деле, чему могут научиться друг у друга две юные девушки, почти девочки? А вот если в их дружеском и любовном общении, тем более, в эротических играх будет непосредственно участвовать более опытная партнерша, умело направляя и нежные слова и ласки… На практике это выглядело так: «Пусть будет Плейстодика супругою Горго, вместе с Гонгиллой…» Но при всем при этом в фиасе Сапфо не было подчинения младших подруг старшим или самой наставнице.

Важнейшим действом в Сапфическом фиасе были те самые мистерии, или ночные бдения, своего рода практические занятия, которые сакрализировали, освящали взаимоотношения между всеми участницами. Что же там происходило, за закрытыми дверями? Мы бы так и не узнали, если бы Сапфо не проговорилась об этом в разных фрагментах стихов. Сначала юные жрицы увенчивали друг друга цветочными венками и гирляндами, как новобрачных: «…В изобилии плечи твои одевались / Венками из роз и фиалок, / И много цветочных гирлянд / Сплетались вкруг шейки твоей…» Выбор цветов был неслучаен – розы, как символ раскрывшейся чувственности и фиалки, загадочные знаки томления. Затем девушки умащали себе грудь «миром изобильным, благовонною царскою мазью», что и поныне считается действенным способом эротического самовозбуждения и одновременно соблазнения партнера. Кульминацией ночного бдения было совместное возлежание «на мягком ложе», где «утолялась страсть». Так, по убеждению Сапфо, в состоянии эротического возбуждения и священного экстаза, должны были вступать в супружество ее воспитанницы.

Не будем судить слишком строго женщин той древней поры. Их мир лишь в ничтожной степени отражал мужской мир со всеми его пороками. Уж на что, казалось бы, добродетелен был Сократ! Так ведь и он любил своих учеников - в самом прямом смысле слова. Один античный автор, Максим Тирский, так рассуждал на эту тему: «А любовь Лесбийки, что она как не то же самое любовное искусство Сократа? Кажется мне, что оба они отдавались одной и той же любви, она – женской, а он – мужской. Они говорили, что ко многим пылают страстью и что пленяет их всякий, кто прекрасен. Чем для Сократа были Алкивиад, Хармид и Федр, тем для Лесбийки – Гиринна, Аттида и Анактория…».

Почти десять лет Сапфический фиас в Митилене процветал. Дело еще и в том, что Сапфо получала, как сейчас сказали бы, помощь зарубежного спонсора.

Интердевочки

Имя лесбосского тирана Мирсила - малоазиатского происхождения. Возможно, он был связан с восточным берегом даже родственными узами. Поэтому во внешней политике лесбосский правитель чаще смотрел на восток, чем на запад. А на востоке в это время усилилось царство Лидия.

Это была страна воинственных всадников, искусных коневодов. Лидия не имела больших городов, высокой культуры, лишь недавно обзавелась собственным алфавитом. Но лидийские цари, как все восточные владыки, любили богатство, предметы роскоши, произведения искусства, содержали большие гаремы. Все это они добывали мечом. Лидия покорила все греческие города-колонии в Малой Азии. Имя одного из царей лидийских стало нарицательным – его звали Крез.

Лидийцы легко захватили бы и греческие острова в Средиземном море. Но, к счастью, они были хорошими всадниками, а мореходами никакими. Правда, корабли можно купить, и мореходов нанять.

Все это прекрасно понимал Мирсил и решил, что с лидийскими царями необходимо ладить, даже ценой признания их превосходства.

Со своей стороны лидийский царь Алиатт поддерживал лесбосского тирана и лояльные ему кланы. В частности, постоянно посылал Сапфо и ее ученицам то самое миро – «благовонную царскую мазь», дорогие одежды, лидийские арфы – пектиды. А в качестве ответного дара Мирсил должен был поставлять ко двору лидийского владыки греческих девушек и рабынь. Алиатту уже наскучили грубые лидийки, он хотел окружить себя изысканными гречанками, искусными в пении, танцах и ласках… Где набирал Мирсил наложниц для лидийского царя? Разумеется, в доме Сапфо. Некоторые ее воспитанницы «блистали среди жен лидийских», но цена спонсорской помощи была слишком высока.

Этот обычай кажется нам сегодня просто чудовищным. Но тогда «живые подарки» были в порядке вещей. Геродот писал, что в то же самое время из Коринфа к Алиатту были отправлены «300 сыновей знатных людей для оскопления» (такой жертвы требовала малоазиатская Великая богиня Кмбеба). Несколько позднее греки, колхи и эфиопы посылали девушек и мальчиков персидскому царю. Расставанию с подругами и возлюбленными, увозимыми в Лидию, посвящено немало горьких строк Сапфо.

Мнится, легче умереть, -

Лишь вспомню слезы в час прощанья:

«Псапфа! О, несчастны мы!

Псапфа! Как от тебя мне оторваться?»

Воспитанницы Сапфо пополняли гарем Алиатта, а ее рабыни поступали в храмы Кибебы проститутками. Однако, жизнь девушек при дворе оказалась не такой уж тяжелой, Алиатт был к ним добр и щедр. После смерти царя над его могилой насыпали высокий курган, а землю носили руками его безутешные наложницы и рабыни. Так что этот холм позднее прозвали «памятником разврата».

Тем временем на Лесбосе снова нарастало недовольство, положение Мирсила было шатким. Тиран пригласил в соправители Питтака, того «худородного» мельника, который и привел его к власти. Это был опрометчивый поступок. Питтак пользовался большим уважением у лесбоссцев. Вспоминали, как в одной из битв Питтак вышел перед войском и вызвал на поединок любого бойца из вражеского войска. Его противник был огромен и свиреп, но Питтак все же поразил его, и вражеское войско, согласно обычаю, отступило без боя. Теперь Питтак помог Мирсилу подавить заговор знати, одним из застрельщиков которого был поэт Алкей. В конце концов, народное Собрание избрало Питтака царем, а Мирсил бежал из Митилены.

Правление Питтака было благом для всего Лесбоса. Он ввел мудрые и справедливые законы, ничего не требуя для себя. Его причислили к «семи мудрецам» Эллады. Но, к несчастью, семья Сапфо поддерживала Мирсила, и ей тоже пришлось отправиться в изгнание.

Почти десять лет Сапфо жила на Сицилии, в Панорме (ныне Палермо). Но именно тогда ее слава распространилась по всей Греции. Ее изображения стали появляться тут и там, наряду с богами и героями, строки ее стихов не только переписывали на папирусах, но и наносили на глиняные сосуды. Кстати, благодаря этому, до нас дошли многие фрагменты – глина прочнее бумаги.

Когда Сапфо смогла вернуться на Лесбос, ей было уже за сорок. Это весьма почтенный возраст для женщины той эпохи. Ее дом по-прежнему был «домом муз», но в прежнем виде Сапфический фиас не возродился. Страсти утихли в душе поэтессы, им на смену пришли размышления о вечном: «Одно богатство – спутник ненадежный, / Коль не шагает рядом добродетель».

Много огорчений доставил ей на склоне лет беспутный брат Харакс. Он успешно торговал оливками и вином (лесбосские вино и оливки считались лучшими в Греции), но однажды влюбился в красивую рабыню одного митиленца, звали ее Дориха. Выкупил Харакс рабыню, или она убежала от хозяина, только уплыли они вместе в Навкратис, греческую колонию в дельте Нила.

Сапфо, как в прежние годы, обратилась с мольбой к своей заступнице Афродите, чтобы она «отсушила» брата от распутницы, вернула его семье... Но богиня любви не явилась к Сапфо. Видно, у богини появились новые любимицы, да и просьба поэтессы была какая-то уж очень прозаическая…

Тем временем Дориха вытянула из Харакса все деньги, и он вернулся домой гол как сокол. А Дориха стала самой знаменитой гетерой в колонии. Когда она умерла, ее многочисленные любовники воздвигли на ее могиле роскошный памятник.

Сапфо старела. Это тяжкое испытание для любой женщины. Особенно для поэтессы, которая, как писал современник, «любила с лирой в руках»… И все-таки, когда уже некого больше любить, остается последняя, великая любовь – любовь к жизни.

Смерть это зло. Так установлено богами:

Когда б не так, то боги были б смертны,

- возможно, эта мысль Сапфо поддерживала ее в последние годы.

Он, Она или Они?

Платон назвал Сапфо «десятой музой». Она, не таясь, открыла свою душу, а в ней – безграничный мир любви. Подлинным шедевром лирики Сапфо считается стихотворение без названия, которое в русской литературе получило наименование «2-я ода». Ее переводили и пересказывали выдающиеся поэты разных стран. В России к ней обращались, начиная с XVIII века, Н.А.Львов В.А.Жуковский, А.С.Пушкин, Д.В.Давыдов, многие другие поэты. Оказалось, что все названные поэты, переводили 2-ю оду Сапфо именно в пору своей влюбленности, это было для них выражением пылкого признания.

Пушкин вольно переложил лишь первые строфы 2-й оды:

Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,

Без томной робости твой ловит светлый взор,

Движенья милые, игривый разговор

И след улыбки незабвенной.

«Тайная робость» Пушкина становится понятна, если знать, что посвящение «К***» означает - Е.А.Карамзиной, жене великого писателя историографа Карамзина. Ею был был тайно увлечен юный Пушкин, разумеется, без малейшей надежды на взаимность.

В оригинале, конечно, стихотворение Сапфо совсем иное. В мировой поэзии вряд ли сыщется более страстная исповедь влюбленной женщины.

…Лишь тебя увижу, уж я не в силах

Вымолвить слова.

Миг один – и язык немеет,

Быстро жар пробегает под кожей,

И глаза не видят, звон в ушах неумолчный…

- здесь любовное переживание доведено до физиологически ощущений, и любой врач, прочитав, скажет: у героини давление зашкаливает, температура повышается, наступает жар. А градус страсти все накаляется:

Потом жарким я обливаюсь, дрожью

Все охвачено тело, цвета жухлой травы

Вдруг становится кожа, кажется мне -

Вот-вот с жизнью расстанусь!...

Больше 30 лет назад вышел знаменитый альбом Давида Тухманова «По волне моей памяти» (1975 г.). Вторым треком диска была как раз песня на стихи Сапфо, та самая 2-я ода. Накал страсти буквально потрясал, да и музыка была хороша. Однако неиспорченный советский слушатель не понимал, какая драматическая ситуация отражена в этих стихах. Переживания героини все-таки казались «чересчур».

Дело в том, что исходным текстом для переводов и переложений 2-й оды были французские стихи Буало, который, в свою очередь вдохновлялся латинским пересказом Катулла. И только обращение к древнегреческому оригиналу представляет истинную драму. Герои стихотворения - не только Она (героиня и автор) и Он, здесь есть и третий (или третья):

Тот счастливец богу подобный,

Кто с тобою сидит близко-близко,

Слушает завороженно нежный голос

И прелестный смех…

- это влюбленная женщина видит соперницу (или соперника) рядом с обожаемым человеком, отчаянно ревнует и любит одновременно. Вот почему эти строки пронизаны еще и болью…

По большому счету, состав действующих лиц и их половая принадлежность не столь уж важны – на такую надмирную высоту вознесла Сапфо свою любовь. Но… Поэзия – одно, а проза жизни – другое. Мало кто знает и ценит стихи Сапфо. Ее поэтическую славу заслонила ее, что называется, «дурная слава». Имя Сапфо и название родного острова Лесбос стали нарицательными для обозначение женской однополой любви. И в поэтическом, и в эротическом отношении у Сапфо появилось множество последовательниц, в том числе, и в России. В жизни и творчестве некоторых русских поэтесс эти две ипостаси соединялись. Кто они, «русские Сaпфы», как говорили и писали о поэтессах в XIX веке? Кто они, «русские амазонки» Серебряного века?

Об этом ст?ит рассказать отдельно.

* * *